Поиск сообщества

Яркое впечатление производят опубликованные на сайте статьи В.Фефелова. Снабженные богатым фото, видео и аудио материалом, изобилующие интересными фактами, они на первый взгляд кажутся несомненными прорывом в благородном деле изучения полтергейста - не только в России, но и за рубежом. Но увы, дьявол, если и не стоит за всем этим Томским феноменом, то несомненно кроется в деталях. И это не детали наподобие "не так" повёрнутой ручки балконной двери или пресловутого "пальца" на объективе (кстати, я не особо уверен, что в объектив того "Кодака", которым производилась съемка, так уж легко случайно попасть пальцем). Нет, это детали, которые относятся к МЕТОДОЛОГИИ исследования. Наука, чтобы ни думали о ней профаны, это прежде всего методологическая корректность. И перечитывая еще раз увлекательную статью про фотоэксперимент с предположительным участием полтергейста, я обнаружил в ней странный и где-то как-то вопиющий методологический провал. А именно: когда речь идет о фотографии манекена, сделанной в комнате Славы Кислякова, ни словом не говорится о реакции самого Славы на, мягко говоря, нестандартную ситуацию, возникшую в его комнате. "Утром никто из Кисляковых манекена не видел". Утром - да, но ведь фотографии делались ночью. И при включеном свете. Очевидная логика научного расследования требует ответа на вопрос, что делал во время фотосессии Слава: спал и ничего не почувствовал, или спал, но что-то сквозь сон почувствовал или вообще не спал и видел всю происходящую чертовщину, или попросту говоря сам сделал этот манекен и его же и фотографировал; обо всем этом в статье нет ни слова. И не то, чтобы автор не понимал важность указанного момента: он говорит о реакции других членов семьи Кисляковых, а вот конкретно о Славе - ни слова. Возникает впечатление какого-то умышленного умалчивания. Впечатление. Впечатлениями я не руководствуюсь. Я обратился непосредственно к В. Фефелову за разъяснениями, но он, не объясняя причин, давать их категорически отказался. (Вообще, его реакция имела достаточно "паранормальный" для научной среды характер, но об этом здесь говорить не место). Таким образом, я вынужден придти к предварительному выводу о том, что исследования В. Фефелова в целом не могут заслуживать доверия: очевидно, что ситуация, когда исследователь произвольно и не объясняя мотивов, решает на какие вопросы он отвечает, на какие - нет, с научной точки зрения абсурдна. Но вывод этот, подчеркиваю, предварительный - возможно, если, к примеру, сотрудники Уфокома обратятся к В. Фефелову за соответствующими разъяснениями, им повезет больше. И я буду рад, что интересный материал все-таки заслуживает доверия.